Невский Ангел

Родословная отца

 

Мой папа — Быковицкий Михаил Яковлевич  (Моисей-Гирш Янкелевич) родился 1 января (14 января по новому стилю) 1914 года у Якова Борисовича (Янкеля Берковича) Быковицкого и Берты Моисеевны (Бейлы Мовшевны) (урождённой Минкиной) Родился он в конце 1913 года в Сормово (Нижний Новгород) в типичной еврейской семье, а записан был в 1914 году, чтобы отсрочить год призыва в армию (стандартная процедура того времени).

Моя бабушка Берта, папина мама — Бейла Мовшевна Минкина родилась в 1885 году в черте оседлости евреев в России (вариант гетто, резервации) на границе Белоруссии, Украины и России в маленьком местечке — деревне Велюханы Черниговской губернии Мглинского уезда (сейчас это Брянская область). Позже Минкины перебрались в местечко Унеча (нынче это Брянская область России). Отец моей бабушки — мой прадед Моисей Минкин был кантонистом, что позволяло ему и его детям, несмотря на еврейскую национальность, жить вне черты оседлости и иметь собственность на землю. Евреи — кантонисты (в отличие от кантонистов — русских сиротских военных детей петровского времени) появились в 1827 годe при Николае I для насильственной христианизации и ассимиляции евреев. Это было сродни погрому, когда из каждой еврейской семьи брали 12-летних мальчиков ( а то и более молодых — для выполнения плана «кантонизации»), три четверти их погибало по пути и на местах дислокации, срок службы, т.е. 25 лет в царской армии, начинал исчисляться с 18 лет. Многие дети кончали жизнь самоубийством, предпочитая смерть — крещению. Во времена Александра II положение улучшилось, насильственное крещение не стало обязательным, а в 1856 году был издан манифест об отмене забора в армию 12-летних подростков. «Выкресты» стали вновь принимать иудейскую веру, что было, однако, непросто. По словам дяди Ефима за 25 лет службы давалось время на женитьбу и заведение детей, что и было сделано. Правда, и умер Моисей Минкин рано — в 42 года (это не совсем соответствует 25-летнему сроку службы кантониста — при Александре II этот срок сократился, но и право жить вне черты оседлости сохранилось). Моисей однако не стал уезжать, приобрёл участок земли там же, где родился, завёл хозяйство и зажил обычной крестьянской жизнью среди своих собратьев по национальной принадлежности. В тех местах даже русские говорили на идише (диалекте еврейской европейской диаспоры). Сохранилось генеалогическое древо, созданное Давидом Минкиным (дядей Додиком), часть которого (по бабушкиной линии) я хочу здесь привести (с моим продолжением по дедушкиной линии). Красным выделена ветвь нашей семьи. Синим — семья брата Саши. Зелёным — семья дяди Ефима Минкина, .

 

Прапрадед Рувим Минкин+Бейля   Прапрадед Шевель Левин+Лиза                 

-------------------------------------------------------------------------------------------------------

 Сара, Перл, Элька, Арон,  Сара+Абрам, Рахиль см.ниже 

прадед Моисей  Минкин+Геня Левина,  прадед Берк Быковицкий+прабабушка Эстер-Хая

Шевель+Рахиль, Моисей+Лиза, бабушка Бейла Минкина+дед Янкель Быковицкий                                                     

Давид, Миша,  Ефим+Людмила и Люба Минкины, Лиза Быковицкая + Исаак Берковский  

                                                           Михаил Быковицкий + Валентина Краснова                                  

Александр.Рахиль,Яков,                           Инна Берковская + Иосиф Бородец                        

-----------------------------------------------------------------------------------------------------

                         Владимир+Юлия  Наталья+Андрей Лякин Андрей+Евгения Ким          

----------------------------------------------------------------------------------------------------

                            Михаил,  Дана           Анастасия                       Артемий  Яна

   отдельно -    продолжение линии сестры и брата дедушки Якова

сестра  Злата Быковицкая+Гессель Якубович   брат Арье Быковицкий + ?  ?

Двора          Исаак            Сима              Исайя, Михаил, Вера, Мария, Евель 

 

 

 

 От прадеда  Моисея Минкина и Гени Левиной  родились Шевель(Саул), Моисей и Белла (моя бабушка Берта). От дяди (деда) Саула и Рахили (Мнушкиной) родились Давид и Миша Минкины, от Моисея и Лизы (Гуревич) родился наш дядя Ефим, у которого с Людмилой Фёдоровной родились Миша и Оля, мои троюродные брат и сестра. От бабушки Берты, которая из Унечи перебралась в Сормово к моему дедушке Якову родился мой папа и тётя Лиза. Но я уже об этом упоминал. 

Следует заметить, что сестра моей прабабушки Сара Левина вышла замуж за Абрама Шапиро и родила от него семерых детей Самуила, Семёна, Шевеля, Симу, Меру, Риву и Нехама, при этом Мера впоследствии вышла замуж за Гирша Быховицкого. Получилось, что двоюродные сёстры вышли замуж за Быковицких и как бы дважды породнились. Я совсем не знаю их судеб, но у меня сохранилась старинная фотография по-видимому сестры прабабушки Сары и Абрама Шапиро. На фотографии на штампе фирмы фотографа Marcus Baum монреальский адрес: 443-851-1410, St.Lawrence blvd, Montreal. Ещё одна загадка! 

Несколько слов о судьбе дяди Ефима Минкина, папином двоюродном брате по материнской линии. Семья их была крестьянская, что не совсем типично для евреев, лишенных права владеть землёй. Но я уже упоминал о правах семей кантонистов. Потомков у прадеда — кантониста становилось много, еврейское крестьянское хозяйство росло, хотя и жили они, со слов дяди Ефима очень бедно. В советское время его отец Моисей Минкин даже возглавлял комитет бедноты. Насильственная организация колхоза в родной деревне окончилась неудачей, колхоз распался и родители Ефима переехали в Унечу. Там они организовали собственное семейное хозяйство, но, несмотря на бедность, их тоже умудрились «раскулачить», так как кулаков не было, а надо было выполнять спущенную на район партийную разнарядку. Раскулаченная еврейская семья — это звучит! Дядя Ефим сбежал в Ленинград к своему дяде Саулу, и когда заканчивал Лесотехническую Академию, началась война. Дядя успел поголодать в первые годы блокады, а в 1942 его, голодного, вывезли по льду Ладожского озера («Дороге жизни») в тыл, подкормили, приодели, подучили и бросили на Курскую Дугу, в самое пекло танкового сражения  на Прохоровском направлении (дядя Ефим был в танковой пехоте 1-й танковой армии Воронежского фронта). Рядом с ним, на параллельном Центральном фронте, воевал мой отец. Дядя Ефим выжил, завёл семью, работал инженером, стал известным изобретателем. А на своей даче он проявил свои крестьянские задатки, выращивая рекордные урожаи овощей и фруктов.

 

И в завершение о бабушкиной родне. Её брат Моисей и Лиза Минкины (те самые крестьяне, родители дяди Ефима) их дочь Люба и все евреи Унечи погибли от рук фашистов в 1942 году. Так что и мои родственники прошли через этот ужас холокоста.

Мой дедушка Яков, папин отец — Янкель Беркович Быковицкий родился в 1885 году в Почепе (нынешняя Брянская область России). Этот городок тоже находился за чертой еврейской оседлости, которая образовалась при разделе Польши в 18 веке, на границе России, Украины и Белоруссии.  Для справки: в Почепе также родился знаменитый советский композитор Матвей Блантер, достаточно вспомнить его знаменитую "Катюшу". Рядом находились Мглин с Велюханами, и Унеча (где жила моя будущая бабушка), и уездный Гомель, где мой будущий дедушка получал паспорт. Его отца (моего прадедушку) звали Берк Лейбович Быковицкий. По некоторым сведениям он был меламедом, то есть учителем в хедере - еврейской школе. Он тоже был кантонистом, что позволило ему и его детям жить вне зоны оседлости (отсюда и более поздняя жизнь в Нижнем Новгороде с 1910 года, точнее, в его рабочем районе — Сормово), где дедушка Яков организовал своё дело: чулочную мастерскую, где работало несколько вязальных машин. Имя моей прабабушки -  Эстер-Хая Быковицкая. Кстати, о фамилии. Есть предположение, что фамилия прадеда Быховицкий была изменена на Быковицкий из-за неправильно напечатанных визитных карточек и нежелания переплачивать за их исправление(видимо, поменять фамилию было дешевле и проще, чем заказать новые визитные карточки). Его родственник Гирш Быховицкий женился на двоюродной сестре моей бабушки — Саре Левиной (см. выше). К тому же, бывшее польское местечко Быхов (Старый Быхов), от названия которого, возможно, и произошла наша фамилия, тоже располагался недалеко от Гомеля, но чуть западнее. Недалеко от Почепа было ещё местечко Быковичи. Так что причин для возникновения фамилии достаточно. У Берка Быковицкого (Быховицкого) и его жены было (как мне известно) трое детей: два сына - Янкель (мой дедушка Яков) и Арье (Лев), а также дочь Злата. 

 

В генеалогическом древе часто хотят увидеть какую-нибудь знаменитость. Как ни странно, но такая знаменитость в нашем древе есть. Видимо, дальняя родня. Мой отец до женитьбы на моей маме чуть было не женился на своей троюродной сестре Лие (я об этом пишу в его биографии). Гораздо позже, после смерти моей мамы они сошлись на короткое время. Так вот тогда я узнал, что среди её родни был знаменитый актёр и режиссёр, очень любимый мною, Роллан Антонович Быков (1929 - 1998). Кроме того, папа упоминал, что в детстве они ездили летом отдыхать к своим родственникам в Речицу (около Гомеля). Мама Роллана Быкова - Элла Матусовна Ситняковская, род которых происходил из тех мест, ибо деревня Ситняки находится рядом с Речицей, что подтверждает возможность родственных связей. Впрочем, как я писал в своей песне: "мы все родня в одной огромной колыбели". 

Янкель (Яков) Быковицкий женился на Бейле (Берте) Минкиной и родили в Сормове Лию (Елизавету) в 1910 году и Моисея (Мишу), моего отца, в 1914 году. Тётя Лиза из-за того, что её отец был нэпманом, не могла поступить в институт, и работала на машиностроительном заводе, где познакомилась с инженером-электриком Исааком Абрамовичем Берковским, приехавшим в Нижний Новгород из местечка Речица. В 1931 году они поженились, а в 1935 г. у них родилась дочка Инесса. Исаак Берковский был репрессирован в 1937 г. и отсидел в сталинских лагерях 10 лет (я обнаружил его среди жертв сталинского террора на сайте http://lists.memo.ru/index16.htm), после чего не имел права жить в Горьком и жил в Сибири в городе Верхняя Салда, где жила его сестра Рися (Раиса). Его реабилитировали в 1956 году. Приблизительно в это же время у дедушки отказали ноги, и он, будучи фактически парализован и прикован к креслу, занялся переплётным делом, переплетая конторские книги. Бабушка Берта умерла в 1965 году (после перелома шейки бедра), на следующий год умирает моя двоюродная сестра Инна от опухоли мозга (оставив маленького сына Михаила), а через 2 года умирает тётя Лиза. Её муж Исаак Берковский умер в 1984-м году. Дедушка Яков, оставшийся один, был устроен в престижный дом для старых коммунистов. В этом гримаса судьбы, т.к. дед пострадал от этих самых большевиков после НЭПа. И хоть там ему было неплохо и он был доволен, умер в возрасте 87 лет, но тот факт, что дед умер не в родном доме, а в доме престарелых, мучил моего отца до конца жизни.

Арье Быковицкий - брат моего деда  жил по-видимому в Петербурге и умер в 20-х годах.У него было пятеро детей: дочери Мария (Маруся) и Двойра (Вера), а также сыновья  - Михаил (умерший рано, в годы революции, возможно, от тифа), Исайя, который со слов тёти Веры был поэтом,  молодым комиссаром погибшим в Вологде ("его хоронила вся Вологда"), а также Евель Быковицкий.  Мария была преподавателем химии, жила с матерью в Ленинграде, пережила блокаду, похоронив мать (не исключено, что у тёти Маруси был ребёнок, умерший рано, может быть в ленинградскую блокаду). В 1944 году она эвакуировалась в Горький, преподавала там химию в медицинском училище. Её старшая сестра Вера с 30-х годов жила в Нижнем Новгороде, в Сормово, вышла замуж за работника Сормовского завода, который рано умер. Детей у них не было. Евель (двоюродный брат отца) был одним из активных деятелей Еврейской социал-демократической (с 1923 г. коммунистической) рабочей партии (Поалей-Цион). В интернете есть указания на письма Е.Быковицкого в ЦК ЕКРП из Нижнего-Новгорода, Сормова, Канавино, Почепа. Евель учился в Московском университете, но после первого курса (по некоторым данным он уже был инженером) уехал в Палестину в 1924 году (после смерти Ленина) видимо для построения там коммунистического будущего. Мой дедушка Яков дал ему 100 царских червонцев (немыслимые деньги для того времени) и он в трюме парохода "Чичерин" из Одессы прибыл в Яффу. По не подтверждённым словам моего отца, при подготовке покушения на британского генерал-губернатора якобы попал в тюрьму (или был под следствием), но, видимо, через год  вышел, женился и родил в 1929 году дочь Мириам, а в 1933 -  сына Арье (они живут в Израиле). Тётя Вера и тётя Маруся в 1976 году по вызову Евеля эмигрировали в Израиль. Мои тётушки и дяди все уже умерли, но дети их (кроме Инны) живы.

В Нижнем Новгороде (в Сормово)  жил ещё один Гирш Быковицкий (видимо тот Быховицкий, о котором я упоминал) с женой Мерой (урождённой Шапиро, двоюродной сестрой моей бабушки) и дочерью Сарой. Сара была замужем за Лазарем Розенбергом. Она умерла в 27 лет от порока сердца, оставив трёхлетнего сына Бориса. Борис затем работал на заводе "Красное Сормово" в ЦКБ по созданию кораблей на подводных крыльях. Его сын Максим - музыкант и шоумен в Нижнем Новгороде.
Эти исправленные позже сведения получены мной из воспоминаний моей троюродной сестры Зины Аргентовой. Она пишет о том, что мой и её прадеды из местечка Шоршелы Мглинского уезда Черниговской губернии. К сожалению, я не нашёл на дореволюционной карте Мглинского уезда такого населённого пункта.  

  

 

Итак, мой отец — Михаил Яковлевич Быковицкий родился в 1914 году в рабочем районе Нижнего Новгорода — Сормово, на слиянии Оки и великой русской реки Волги. Очень странно, что эту реку прозвали русской. На её берегах нашли пристанище десятки наций и народностей, от татар до немцев, включая и мою еврейскую родню. Благодаря моему прапрадеду-кантонисту их семья могла жить вне черты оседлости. Мой отец мало рассказывал о своём детстве. Дедушка Яков, насколько я понимаю, имел свой небольшой бизнес, у него были работники, но после революции мир пошатнулся. Отец вспоминал, что знаменитый голод в Поволжье 1920—21 г. они пережили благодаря тому, что выехали в волжскую деревню недалеко от Нижнего. Вскоре был объявлен НЭП, позволивший многим поверить в новую экономическую политику страны Советов. Стал развиваться малый бизнес, появились товары и продовольствие, исчез голод, снизились цены, люди немного расслабились. Отец всегда с восторгом вспоминал это время, поражая нас, выросших на дефиците, изобилием того времени и копеечными ценами на продукты. Дедушка Яков вновь открыл чулочную мастерскую. Но всему хорошему приходит конец. НЭП закончился, к деду пришли чекисты и потребовали отдать все накопления. Накоплений было, я так понимаю, немало. Как говорил отец, на деда донёс кто-то из его работников, тоже, кстати, еврей. Отпираться было бессмысленно. Дед отдал всё. Сто царских червонцев, которые дед передал своему племяннику Евелю, уехавшему в Палестину вершить мировую революцию,  были отданы, естественно,  до прихода сотрудников ЧК. Затем дед работал в книжном магазине, в газетном киоске. Всю жизнь трудился, был мудрым, остроумным, добрым и весёлым человеком.

 

 Начальное обучение отец, как истинный сын правоверного еврея-хасида провёл в хедере, еврейской религиозной начальной школе (сродни православной церковно-приходской). Затем была обычная школа. Отец показывал мне здание Сормово, где он учился. Кроме того, папа учился игре на скрипке. Так как все накопления были экспроприированы, то семья жила бедно. Дедушка имел врождённую патологию позвоночника и довольно рано оказался прикованным к постели (не мог ходить), но работал на дому переплётчиком. Когда я маленьким был у них дома, то запомнил запах клея, которым промазывали корешки переплетаемых книг. Бабушка занималась семьёй. Отец рассказывал, что она хорошо готовила, вспоминая блюда еврейской кухни: струдель, леках, цимес, кугл, кнейдлах. Папа сам любил готовить  рубленые яйца с луком и куриными шкварками (что сейчас готовлю я). Хотя в его доме часто общались на идише, отец плохо знал родной язык — идиш, так как рано покинул семью.  Папа запомнил лишь немного фраз и слов, типа бекицер и мишуге. И ещё он научил меня началу главной иудейской молитвы на иврите, которую он запомнил от своего отца (шма исроэл, аденой элегейну, аденой эход...) Зато, благодаря идишу, он в совершенстве владел немецким. 

Отец начал трудовую деятельность уже с 14 лет на каком-то сормовском заводе. и вскоре (1931 год) начал самостоятельную жизнь, уехав из родного дома в Ленинград, где жила родня его матери. Поступить в институт он не имел права, так как его отец был из мелких собственников, «лишенец», т.е. лишённым гражданских прав. Пришлось заново создавать рабочую биографию. В Питере он устроился на работу на «Русский дизель», а затем чертёжником в Академию художеств. Заодно окончил курсы Рабфака (рабочего факультета). По каким-то причинам этого было недостаточно для поступления в Политехнический (мечта всех юношей) и отец поступил в 1934—35 году в Первый Ленинградский медицинский институт. В медицинском институте, курсе на третьем, произошло разделение в связи с переходом мужской части курса на военный факультет (шла подготовка к войне). Папа  на военный факультет не пошёл и остался почти в одиночестве в женском коллективе. Он даже поменял СНО (студенческое научное общество): от терапии у Мясникова перешёл к Скробанскому на оперативную гинекологию. Дополнительно, в плане культурного образования, в 1932—34 годах он учился в вечернем музыкальном училище по классу скрипки (какой еврей без скрипки!), где и познакомился с моей мамой на общих занятиях по сольфеджио. У отца была уникальная музыкальная память и преподаватель сольфеджио Гефинфингер обычно вызывал отца словами: «Быковицкий, ваше соло».

Жил отец у дяди Саула и своего двоюродного брата Давида вначале на Полтавской улице, а потом в Лештуковом переулке, выходящим на Фонтанку. О том, как он боролся с нашествиями клопов, я описал в книге «Переплетение имён...». Ещё папа рассказывал, что когда была война с белофиннами и в Ленинграде были обязательными ночные затемнения, то возросла уличная преступность. Чтобы уберечься от хулиганов, папа, возвращаясь из института,  натягивал кепку на глаза, поднимал воротник, так что теперь уже его принимали за бандита. Там же, совсем рядом, на Фонтанке, 39, жила моя мама. Об их взаимоотношениях и мамином отъезде на три года на Дальний Восток я рассказал в маминой биографии. Мама полагала, что три года будет достаточно, чтобы папа забыл её и женился на другой девушке. его ровне (мама была на семь лет старше папы). Собственно всё почти так и произошло. Папу, как и водится в еврейских семьях, познакомили с какой-то дальней родственницей, уже почти всё было готово к свадьбе, но... В июле 1939 года приехала мама в Ленинград из своей длительной командировки, и всё вернулось «на круги своя». Свадьба была расстроена и в итоге мама и папа поженились 9 февраля 1940 года. Папа зашёл за мамой в её коммуналку на Фонтанке, они пошли в ЗАГС почти что напротив, на углу проспекта 25-го Октября (бывший Невский) и Фонтанки (дворец Белосельских-Белозерских у Аничкова моста) и зарегистрировались. Впоследствии, в этом же дворце регистрировали наше с братом рождение. Мама потом пеняла моему отцу за то, что он пошёл на такое важное в жизни событие, как бракосочетание, в обычном рабочем свитере. Так в Ленинграде родилась новая семья. Но об этом в следующей главе.