Пятница, 29.03.2024, 12:42
Приветствую Вас Гость | RSS

 

РОДОСЛОВНАЯ МАТЕРИ
 
 
Моя мама — Краснова Валентина Ивановна, родилась 15 февраля 1907 года (2 февраля по старому стилю, Сретенье) в небольшом провинциальном уездном городке Боровичи Новгородской губернии. Сюда, пожалуй следует приложить сохранившееся свидетельство о её рождении — редкий документ для нашего времени.

 

Выписка из метрической книги фото 1  фото 2

 

 
Мамины родители были мещанского третьего сословия (т.е. горожанами). Бабушка — Марфа Мартьяновна (урождённая Мартьянова)  была, по-видимому, из незажиточной городской семьи, я помню, что у неё в Боровичах были братья Иван, Василий и Федор. У Ивана были дети Яков, Василий и Антонина, у Василия — Павел и Клавдия, у Фёдора — Таисия и Николай. Это мои дяди и тёти. У тёти Тоси (она работала медсестрой в больнице и замужем не была) был племянник (а может быть и сын?) Эдик, он жил где-то на Дальнем Востоке, в Хабаровске. У тёти Клавы (она работала в библиотеке) с дядей Васей был сын Алик. Я, к сожалению не знаю их судеб. У дяди Павлуши с тётей Катей был сын Серёжа, он  служил в Подмосковье и недавно умер. Василий жил в Новгороде, Яков и Николай в Ленинграде, их судеб я пока ещё тоже не знаю. Была ещё тётя Маруся (Агафонова) в Белгороде, её следы тоже потеряны. Мать её (по видимому сестра бабушки Марфы) похоронена с бабушкой в одной могиле в Боровичах. Кто-то, кажется, ещё жил в Петербурге, но о них мне тоже ничего не известно.
 
Из Мартьяновых самой близкой нам оказалась тётя Тася. Она рано осталась сиротой, жила с мачехой Ксенией Александровной (которая служила в церкви и благодаря ей я в детстве туда, несмотря на атеистическое воспитание, заходил). Моя мама была ей, как старшая сестра, отсюда такие близкие отношения с её семьёй. Тётя Тася была замужем за дядей Сашей Мухиным, их дети Юра (1948) и Наташа (1949) были моими ровесниками и остались друзьями на всю жизнь. Юра — холостой и бездетный, а Наташин сын — Эдик Портнягин, это уже поколение моих детей. Завершая главу о Мартьяновых, хочу добавить, что владели они в Боровичах до революции, по-видимому, большим участком земли, так как их пять домов занимали полквартала по Московской (б.Загородной) и Пролетарской — Кузнецова (б.Сиверская)) улицам (тётя Тася, дядя Павлуша, тётя Тося и наш дом по ул.Московской, 34). По этому адресу материнского дома и проходило моё летнее каникулярное детство, пока мы не вынуждены были продать его за бесценок в 1963 году в связи с запретом во времена Хрущёва (и последующих советских правителей) на жильё без прописки (а право иметь дом или квартиру разрешалось строго по прописке). В дальнейшем этот квартал — кусочек старого провинциального быта снесли в угоду строящимся безликим пятиэтажкам — «хрущёвкам». Эти «хрущобы» строились в расчёте на 25—30 лет. Дом моего деда строился на века, его фундамент был на гранитных валунах. Ломали его, говорят, с огромнейшими трудностями. Бедная Россия!
 
 
Мост на реке Мста (Боровичи)
Тётя Тася и моя мама (Боровичи,1930г.)
Боровичи, отчий дом по Московской, 34.
«Хрущёвка» на месте нашего дома (Боровичи, 1977)
 
Но вернёмся к моей бабушке Марфе. Я её не помню, так как она умерла перед моим рождением - 11 февраля 1946 года. Родилась она 14 сентября 1875 года. По профессии она до замужества была бараночницей, т.е. пекла баранки. Дома вела, как и  принято в провинции, хозяйство: огород, корова. Была суровой, домовитой русской женщиной — настоящая новгородская Марфа-посадница. Моя мама — её дочь от второго брака. В первом браке с Павлом Логиновым у бабушки была дочь Анна (тётя Нюра, мамина сводная сестра, старше её  на 9 лет). У тёти Нюры в браке с дядей Мишей Колобовым было четверо детей (сын Александр погиб на войне, Маруся умерла во время войны, Елизавета (моя двоюродная сестра) умерла тоже довольно рано, в 1963 году, у неё была дочка (моя племянница) Маша Гуляева (1948), которая сейчас живёт в Красноярске и с которой мы поддерживаем тесные родственные связи. Детей у неё нет. (переехала в С-Петербург в 2012г.) Единственный мой живой двоюродный брат— Женя Колобов, у него дети: дочь Женя и сын Саша (у каждого из них своя семья). Отношения с ними у нас не сложились.
 
 
Тётя Нюра и Михаил Колобовы с дочкой Лилей и внучкой Машей (1954)
Родня: Наташа и Юра Мухины, Дима Быковицкий и Маша Гуляева (1957г.)
 
После своего вдовства бабушка Марфа повторно вышла замуж за Ивана Алексеевича Краснова. От них и родилась моя мама — Валентина. Теперь несколько слов о моём дедушке по материнской линии. Это попроще, потому что он был сиротой. Сиротский мальчик Ваня был взят из деревни посыльным в магазин к какому-то купцу. На морозе щёчки его, бывало, раскраснеются, за что его прозвали Ваня — красненький. Когда пришло время идти в армию, то оказалось, что у него нет фамилии. Поэтому в солдатскую книжку он был записан по прозвищу — Иван Краснов (Алексеев сын). Затем по солдатской книжке и был позже оформлен паспорт. После армии дедушка освоил профессию плотника, а затем вырос до бригадира плотников (по нашему — прораб). Профессия во  времена деревянных городов крайне необходимая и почётная. Кроме того дедушка состоял в добровольной пожарной дружине, у него была красивая форма с блестящей каской. Одна беда — дедушка любил иногда выпить (его родственник — тоже плотник, дядя Никеша — страдал подобным недугом).
 
Дедушке неоднократно доставалось от бабушки, но не тогда, когда его приносили домой в бессознательном состоянии, а позже, после протрезвления. Запой у него начинался, когда закрывался наряд и сдавался очередной объект (дом). Продолжался около недели. Во время же работы дедушка был всегда "тверёзый", никогда не пил и пьяных не любил. Зато любил петь, но песни пел, как рассказывала мама, не всегда приличные. Любимой его песней была «Камаринская» без купюр. На фотографиях он сохранился для потомков настоящим русским мужиком с окладистой рыжей бородой. В дочке Валюше он души не чаял, она отвечала ему взаимностью. Причина его смерти до конца не ясна. В период компании раскулачивания, когда в деревне уже никого не осталось, советская власть перекинулась на провинцию, стали искать «зажиточные» семьи. У дедушки был двухэтажный дом, который он сам построил рядом со своим и сдавал квартиросъёмщикам. То есть был, по-просту говоря, домовладельцем. Небольшой, но доход. Вот дедушку и потащили в НКВД, как кулака. Дом, естественно реквизировали, самого, правда, не репрессировали, так как в своё время до революции дедушка укрывал какого-то большевика. По словам моей мамы он погиб, когда проверял строительные леса на прочность и пошёл по ним первый (как бригадир). По другим сведениям он покончил с собой в начале тридцатых годов от большевистских наветов, спасая таким образом семью.  Могила его на старом кладбище не сохранилась, там после войны разместили лагерь немецких военнопленных, а затем на этих интернациональных костях был открыт городской парк, а в церкви - дискотека.

 

Фотографии дедушки Ивана и бабушки Марфы (1913г.)

 

Дедушка и бабушка с дочерьми Анной и Валентиной (1913г.)
 
 
 
МАМИНА БИОГРАФИЯ
 
Итак, моя мама родилась 2 февраля 1907 года в Боровичах, хотя в церковной книге Троицкого собора и первых маминых документах писалась дата — 4 февраля. Но я ориентируюсь на мамины воспоминания и её паспорт. О мамином детстве мне известно мало. Думаю, что её мало обременяли домашним хозяйством, хотя по словам мамы, она была воспитана в труде. Её мама вставала чуть свет, чтобы подоить корову и покормить отца, отец тоже рано уходил на работу. Предполагаю, что у них была домработница (кухарка). Хотя, кто его знает? Впрочем, это было естественно даже для бедных дореволюционных городских семей. Городская (мещанская) провинциальная семья мечтала о более благородной судьбе для своей дочери. В первую очередь это касалось образования и воспитания. И всё же вначале моя мама закончила (как и все) четыре класса начальной (церковно-приходской?) школы для мещанского сословия. Маминых одноклассников вряд ли можно было отнести к беднякам, чем так щеголяли после революции (посмотрите на их фотографии). Да и крёстными моей мамы были дворяне. Впрочем, в советское время это приходилось тщательно скрывать.
 
Третий класс начальной школы (1917 год).
Мамины друзья по начальной школе (1914—15г.)
 
Я расспрашивал свою маму про знаменитый 1917 год, как она встретила революцию. Я надеялся услышать пафосные фразы,  но мама обыденно рассказала, как в их школу натаскали сена и расквартировали для ночлега солдат, вернувшихся с войны, так что занятия были отменены, чему они были, естественно, несказанно рады. На следующий день комиссары и революционно настроенные массы сбрасывали со знаменитого высокого моста над рекой Мстой местную городскую власть, богатых и, заодно, интеллигенцию. Так начиналась революция. В здании реального училища была организована школа второй ступени  (пять лет обучения). Это были уже смешанные школы, где мальчики и девочки учились вместе (у мамы была школа с физико-математическим уклоном), их дразнили «реалистиками». Я специально показываю фотографии маминых одноклассников. Их лица вряд ли отражают революционный порыв. А может быть это были остатки исчезающей провинциальной духовности? Не хочу показаться снобом: в дореволюционных фотографиях крестьян эта исчезнувшая (или истреблённая?) духовность тоже видна. Впрочем,  был конец НЭПа. Вскоре многое изменится или сломается в жизни и в судьбах этих молодых людей. Моя же мама (несмотря на «физико-математический уклон») рано проявила артистические и вокальные способности, солировала и пела в хоре,  участвовала в спектаклях народного театра, что и определило в дальнейшем её жизнь. Мама говорила. что пионеркой и комсомолкой она не была, находилась среди так называемых сочуствующих или попутчиков, но песни пионерские и комсомольские пела. А на обороте выпускной фотографии она напишет: «Вспоминай нашу «Реалочку», в которой мы провели самые счастливые, самые весёлые годы нашей жизни. 1924 год, 20 ноября. Валя Краснова».
 
Предметы, преподававшиеся в школе второй ступени (1919—1924)
Аттестат об окончании средней школы второй ступени(1924г.)
Школьные друзья (справа, верхний ряд — мама, 1924г.)
 
В 1924 году мама заканчивает бухгалтерские курсы в Боровичах и в 1925 г. начинает работать счетоводом, делопроизводителем. Чуть позже, в 1927 году, мама заканчивает бухгалтерские курсы в Ленинграде. При этом сохраняется прежняя творческая компания: народный театр с постановкой "Бесприданницы" Островского, где мама, естественно, играет Лизу, благодаря своим вокальным данным. Проходят концерты, где мама поёт песни, романсы и модного в то время Сергея Есенина с его «Письмом к матери». В Боровичах профсоюзы на манер «Синей блузы» организуют театр «Живая газета», где в виде сценических постановок откликаются на происходящие злободневные политические события: 10-летие Красной Армии или критика мещанства. Сочиняли современные частушки: «Говорят, что в новом быте / пропадёт нужда в корыте: / сложные механики / будуть мыть подштаники», или тексты в модных танцевальных ритмах: «В деревнях от боли хоть кричи, / а в городах зато врачи / танцуют чарльстон, фокстрот и чарльстон,/ бостон и чарльстон, и день и ночь». Эти же танцы, но в виде демонстрации империалистической бездуховности, они с удовольствием отплясывали на сцене. Позже мама учила меня чарльстону, когда он вновь стал модным. В Ленинграде на конкурсе «Живых газет» они становятся лауреатами (I или II место).  Конечно же, параллельно, молодая девушка влюбляется или влюбляются в неё. У меня хранятся фотографии её кавалеров, красивые были ребята. Мама была весёлой, жизнерадостной девушкой с задорным смехом, веснушками и рыжей косой. Затем эта  коса была обрезана в угоду современной моде. Одно «мешало» молоденькой девушке — полнота и розовощёкость. В моде были худые и бледные. Мама пыталась пить уксус, заработав себе злокачественную (В-12 дефицитную) анемию. Лечение тогда проводили сырой печенью. Вроде всё обошлось. Бледность ушла и румянец вернулся. Природу не победить! А в 1931 году мама покидает провинцию и уезжает за своей судьбой в Ленинград.
 
Трудовой список Валентины Красновой (1925—27)
Первая мамина работа (мама в центре, 1926)
Представления «Живой газеты» (мама в центре, 1930)
 
В Ленинграде уже жили мамины друзья из Боровичей — сёстры Исаковы и сёстры Подгорные. Были  там ещё родственники (дядя и тётя, а также двоюродный брат Коля и двоюродные сёстры Мара и Ляля), о которых я почему-то не знаю, так как мама о них не рассказывала. Так что мама на первых порах в Питере оказалась не одна. Мама устраивается на работу счетоводом/бухгалтером на деревообделочный завод им. Халтурина в 1931 году. Но это по основной специальности, чтобы как-то жить. Живёт она в маленькой комнатке в коммуналке на набережной Фонтанки, 39 с семьёй её подруги Ольги Рихардовны (тёти Ляли): муж — Фёдор Дробинцев, их сын Слава и Олина мама. В этой коммуналке до войны родился мой брат Саша, а после войны родился я. Жили очень скромно (интеллигенция уже тогда была на остаточном пайке). Мама рассказывала, что основным продуктом питания было блюдо из капусты под названием «шукрут», которое они расшифровывали, как «широкое употребление капусты работниками умственного труда». И всё-таки я не об этом. В этот период с 1932 по 1935 год (думаю, что ради этого она и приехала в Ленинград) мама учится вечерами на вокальном отделении музыкального училища им. Римского-Корсакова на Сапёрном переулке. Мама всегда вспоминала эти годы, как самые лучшие в жизни. Кроме обязательной классики студенты поют песни советских композиторов. Мама вспоминала, что по утрам они ездили в рабочие общежития и будили их хоровым исполнением песни Д.Шостаковича «Нас утро встречает прохладой...» Правда мама пела и душещипательные романсы, но это тайком, так как такая музыка тогда не одобрялась. Даже исполнение мелодий из оперы Глинки «Жизнь за царя» (Иван Сусанин) считалось политической ошибкой, за что мама чуть не поплатилась. Вокальные данные у мамы, по-видимому, были хорошие, потому что после окончания училища её приглашали в консерваторию, но она не пошла. Со слов мамы это было связано с памятью о недавно погибшем  отце, который категорически был против того, чтобы дочка была «певичкой». Но, видимо, были и другие причины. В музыкальном училище мама знакомится с моим будущим отцом Мишей Быковицким, который обучается там по классу скрипки. Знакомятся они на уроках сольфеджио. Папа живёт тогда у родственников на Полтавской улице, а затем переезжает на Лештуков переулок, что совсем недалеко от маминой коммуналки на Фонтанке. Вместе они ходят в любимую мамой оперу (Мариинку), где папа откровенно скучает, так как предпочитает балет. Папа в свою очередь водит маму в филармонию на концерты симфонической музыки. Папа влюблён. Но всё упирается в разницу в возрасте. Маме в то время (1933 год) 26 лет, а папе всего лишь девятнадцать. В 1934 году Миша поступает в Первый медицинский институт, а мама заканчивает курсы главных бухгалтеров (1935—36). Мама отвергает настойчивые предложения Миши о женитьбе и, с её слов, для того, чтобы разорвать их неравную по возрасту связь, вербуется в 1936 году на три года на работу на Дальний Восток. Это лишь факты и мамина интерпретация их для меня. Думаю, что были какие-то другие, более глубокие причины, но я их уже никогда не узнаю. Слишком поздно я начал писать свою биографию.
 
Мама («кока Валя») и Слава Дробинцев (Фонтанка, 1934)
Миша Быковицкий (1933).  На обороте папиной фотографии (1933)
Курсы главных бухгалтеров (нижний ряд — мама, верхний ряд — Вера Исакова, 1936)
 
Итак, в марте 1936  Валентина Краснова уехала (или сбежала) в Хабаровск. Мама всегда подчёркивала, что она никакого отношения не имееет к движению «хетагуровок» (был такой призыв Валентины Хетагуровой к девушкам ехать на Дальний Восток). Мама была квалифицированным специалистом и не причисляла себя к этой категории «комсомольцев-добровольцев». Но интересным оказался другой момент. Мама завербовалась бухгалтером в Управление Дальлага НКВД (одна из частей огромного и страшного ГУЛАГа). Мама рассказывала, что жила она в квартирном общежитии вместе со арестованными «спецами», сосланными в виде «вольноотпущенных поселенцев». Дальний Восток нуждался в квалифицированных кадрах и их обеспечивали путём арестов специалистов и направления их в систему ГУЛАГа, создавая знаменитые «шарашки». Даже культуру Сибири, Крайнего Севера и Дальнего Востока обеспечивали арестами деятелей искусства. Поселенцам разрешали селиться с семьями, но при малейшем нарушении режима их направляли (возвращали) в лагерь к уголовникам, где их ждала неминуемая смерть. Мама потом, в конце пятидесятых, пыталась разыскивать этих людей, но безуспешно.   Она дружила с их семьями. В мамином альбоме сохранилась маленькая фотография уже немолодого человека по фамилии Б.В.Леохновский. Я попытался уже сейчас организовать поиск в интернете и нашёл данные на преподавателя Новгородского гос. учительского интитута в Боровичах - Б.В.Леохновского. (позже выяснилось, что это был учитель в маминой школе, так что фамилия семьи ссыльных видимо была иная) Мама рассказывала, что каждую ночь в коридоре раздавался стук кованных сапог, и в каждой комнате со страхом ждали, пройдут ли они мимо и где остановятся. При этом  время не останавливалось, люди  жили обычной жизнью со своими радостями и горестями, смотрели новые фильмы, пели песни о том, как «вольно дышит человек», и, что совсем поразительно, гордились своей советской страной. Так что этот страшный период 1936—40 г.г. в те годы так не воспринимался. Думаю, что срабатывала психологическая самозащита, как при тяжёлом длительном и неизлечимом заболевании. Иначе жизнь просто была бы невыносима. Люди жили в созданной ими самими виртуальной реальности и верили в счастливое будущее. За хорошую работу и дисциплинированность на производстве маму наградили поездкой на курорт Аршан (в Забайкалье, Бурято-Монгольская АССР) и объявили благодарность в «лагерной» печати. Благодаря этому у нас сохранился бюллетень ГУЛАГа за 1939 год, редкий служебный (секретный) документ. Закончился мамин «дальневосточный» период в мае 1939 года. После отдыха в Кисловодске она вернулась в Ленинград, где с июля 1939 года продолжала почти до войны работать в подразделении с загадочной аббревиатурой УИТЛИК УНКВД ЛО. 9 февраля 1940 года она и вышла замуж за моего папу. Но о подробностях этого важного для меня момента я расскажу в папиной биографии.
 
Есть один неизвестный мне (скрытый от нас с братом) момент: у мамы в Хабаровске родился ребёнок, кажется дочь, которая впоследствии умерла (погибла). Отец рассказывал об этом своей последней жене, но узнал я об этом факте лишь после его смерти. Саша (мой брат) говорит, что когда-то случайно услышал об этом из разговора мамы с кем-то из своих знакомых. Поэтому какие-либо подробности мне не известны и многое неясно. В нашей семье об этом никогда не упоминалось. К тому же, я не привык задавать вопросы. А сейчас их и задавать некому.
 
Пропуск в клуб УНКВД им. Ф.Э.Дзержинского (Хабаровск, март, 1936)
Виды Хабаровска (1936—39 г.г.)ошибка  Б.В.Леохновский.
Публикация маминой фотографии в бюллетене Дальлага (май, 1939)
Отдых на курорте Аршан (1938)Отдых в Кисловодске (1939)ошибка.
Ленинград, пр. 25-го Октября (бывш. Невский пр., 1939)
Мама у входа в Русский музей (1939)
 
 

 

История одной семьи / Родословная матери / Родословная отца / Наша семья (1940-1967) / Дима, Света и компания

 
Форма входа
Календарь новостей
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Поиск
Друзья сайта
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0